Он был очень романтическим человеком, иначе не мог бы, конечно, создавать такую красивую, чувственно-пряную, проникновенную музыку, мелодии, расцвеченные экзотическими, порой причудливыми сочетаниями звуковых красок своего джаз-оркестра. И это не могло не отразиться и на его личной жизни. В 1935 году из США в Петрозаводск прибыл пароход, заполненный бывшими эмигрантами из Финляндии и их семьями, всего около 400 человек, в основном, жители промышленного города Детройта. Все они горели желанием участвовать в строительстве новой жизни первого в мире социалистического государства - Советского Союза, стать его гражданами и отдать все свои силы на благо трудящихся. Среди них была и молоденькая девушка Гертруда Грандель, ехавшая с родителями, ей недавно исполнилось пятнадцать лет. По прибытии, после торжественной встречи в порту, митинга с речами ответственных работников о высоком интернациональном долге, солидарности трудящихся всего мира и тому подобном с финскими добровольцами стали «разбираться», и вскоре все они были арестованы, репрессированы и отправлены на стройки коммунизма в Сибирь и на Крайний Север - исполнять свою мечту. Больше о них не было никаких сведений. Надо полагать, что, скорей всего, все они погибли. Чекисты пощадили, не отправили на каторгу только несколько совсем молодых людей, в том числе, и Гертруду Грандель. Так как она имела начальное музыкальное образование, ей удалось поступить в Ленинградскую консерваторию на факультет ударных инструментов. Она играла на ксилофоне, маримбафоне и некоторых других экзотических инструментах (часть из них она привезла с собой из Америки). В конце 1937 года с ней познакомился Александр Цфасман, и они общались поначалу на темы музыки, пробовали выступать вместе. Существует даже одна запись на пластинку, где они играют дуэтом: он на рояле, она аккомпанирует ему на ксилофоне. Вскоре они поженились, в 1939 году родился сын, которого назвали Робертом.
«Венгерский танец»
(Л.Бом)
Гертруда Грандель
(маримба-ксилофон),
Александр Цфасман (фортепиано)
Семья просуществовала недолго: Гертруда чувствовала, что над ней сгущаются тучи, хотя и была замужем за известным человеком. Несколько раз её вызывали в «соответствующие инстанции», допрашивали, заставляли подробно рассказывать и описывать, чем она и родители занимались, живя в Соединенных Штатах, как попали туда, остались ли там родные... Гертруда очень боялась, что добром это не кончится, и её в конце концов арестуют и сошлют туда же, где сгинули её родители и другие соотечественники, приехавшие искать счастье в Стране Советов, да и мужу это могло грозить серьёзными неприятностями. Она решила уехать обратно в Америку, но осуществить это было невыполнимой задачей - без визы на выезд. Её просто не дали, сказав, что надеяться в этом плане не на что. Но Гертруда Грандель была решительной и волевой женщиной и задумала попытаться уехать самостоятельно, без официальных разрешений. Посоветовавшись с мужем и прикинув варианты, она поняла, что через западные границы Союза в Европу прорваться не удастся, не стоит даже и пробовать, и решила пойти другим путём. Собрав кое-какие вещи, простившись с мужем и маленьким сыном, взяла билет на поезд и доехала на нём до Сталинграда, оттуда, где на поезде, где на попутных машинах, на телеге и даже пешком добралась через Грузию и Азербайджан до границы с Ираном, до того места, где был пункт американо-английской дипломатической миссии, ведавшей и вопросами перемещения через границу Ирана с Советским Союзом лиц, связанных с дипломатической службой. Ей удалось пройти в здание миссии, разыскать нужного чиновника и изложить свою историю, горячо убеждая его и всех других, что ей крайне необходимо уехать домой, в США, где у неё остались родственники... Искренность молодой женщины, её безукоризненный английский язык, культурная речь, диплом музыканта, наконец, старый американский паспорт, который она сохранила, - всё вместе произвело очень благоприятное впечатление, и ей обещали помочь. Через некоторое время, действительно произошло почти невозможное: ей удалось пересечь границу... Дальше было уже легче действовать чисто официально, но всё же на пути в Америку пришлось испытать немало мытарств. Плыть на Запад Средиземным морем ввиду бушевавшей уже вовсю Мировой войны было опасно, и потому её путь лежал через Тегеран, Багдад, Дамаск, Амман, пока не добралась, в конце концов, до Красного моря. Там села на пароход и поплыла по Индийскому океану вокруг всей Восточной Африки до Кейптауна, и уже оттуда на другом, американском корабле - через Атлантику в Соединённые Штаты. Здесь, испытав тоже много житейских трудностей, Гертруда Грандель зарабатывала музыкой, вторично вышла замуж, вырастила дочку Мэри. Скончалась она в 1969 году в возрасте всего 49 лет.
А.Н. Цфасман, поняв, что жена не вернётся, и им не суждено больше быть вместе, жил и воспитывал сына один, потом сошёлся с балериной московского Мюзик-холла Ксенией Кухтиной (снимавшейся, между прочим, в составе кордебалета в кинофильме «Цирк»), и прожил с ней до конца своих дней.
Он всегда отличался свободомыслием, не стеснялся в высказываниях, порой весьма смелых, об окружающей действительности, о политике, чем не раз отпугивал друзей и знакомых, опасавшихся, не без основания, за свою безопасность в те времена воинствующе-пуританской советской идеологии. Но, видимо, существовала некая «ниша» для представителей артистической, художественной, музыкальной богемы, где власти закрывали глаза на некоторое вольнодумство, так как эти люди были нужны: они производили духовную продукцию в виде музыки, стихов, живописи, театральных, оперных и хореографических спектаклей и т.п., а Цфасман как раз являлся производителем продукции, очень нужной власть предержащим - красивой, романтической, весёлой или прозрачно-печальной танцевальной музыки в ритмах и гармониях джаза, что было крайне необходимо для воздействия на массы, чтобы сгладить и по возможности «подсластить» трудности, суровость, скудость быта и прозу повседневной жизни.
Александр Цфасман был откровенным «англоманом» или скорее, если применить современную оценку, «американоманом» и не скрывал этого. Критерием достижений в джазе являлись для него американские и английские оркестры, и первым из них на долгие годы - легендарный джазовый коллектив Дюка Эллингтона. Где только мог, он доставал его пластинки, также и других прославленных руководителей джаза, тщательно изучал записанные на них пьесы, расшифровывал партитуры. Для этого даже, не без риска для своей безопасности, завёл знакомства с работниками английского посольства, чтобы через них получать, хотя бы на время, иностранные пластинки...
В конце 30-х годов Леонид Утёсов опубликовал книгу «Записки актёра», где описал свой творческий путь от одесского куплетиста и участника Московского Театра революционной сатиры («Теревсата») до руководителя знаменитого театрализованного джаза. Расширенные и продолженные варианты этих «Записок» были выпущены Л.О. Утёсовым в 1961 году под заголовком «С песней по жизни» и в 1976 году под названием «Спасибо, сердце!» Мне довелось держать в руках рукопись первой книги и бегло просмотреть её. Там есть место, где автор анализирует джазовые оркестры того времени и их программы и сравнивает их с деятельностью и общественной значимостью своего собственного ансамбля, которую он считает, естественно, самой правильной и наиболее нужной для советской публики. Есть и строки, посвящённые А.Н. Цфасману и его оркестру. Не стану приводить дословно строки Леонида Осиповича, чтобы не компрометировать этого заслуженного человека, замечательного артиста и руководителя самого известного в стране эстрадного коллектива. Суть его высказывания в том, что, следует отдать должное таланту А.Н. Цфасмана как музыканта, аранжировщика и руководителя джазового ансамбля, умеющего собрать способных инструменталистов и заставить их играть в определённой манере, добиваясь нужного эффекта. Тем не менее, считает автор, Цфасман слишком увлекается западной музыкой и преклоняется перед буржуазной культурой и идеологией. Слава богу, этот абзац, около десяти строк на пишущей машинке, рукой автора, Л.О. Утёсова, зачёркнут, и в книгу, вышедшую в 1939 году в Москве, не попал, а то бы деятелю культуры, обвинённому в подобных грехах, да ещё на страницах печатного труда маститого авторитета в области советской эстрады, являющейся важным рупором социалистической идеологии, могло бы крепко не поздоровиться, и это было бы чревато большими неприятностями. Очевидно, Леонид Осипович осознал (или, может, ему подсказал редактор), что не стоит так «прикладывать» собрата по профессии, не сделавшему ему лично ничего плохого.
